Понятие порядка управления как объекта преступления
Определение объекта преступлений против порядка управления, несмотря на многие предпринимавшиеся попытки, все еще остается нерешенной проблемой отечественной уголовно-правовой науки.
В методологическом отношении здесь важно различать, как минимум, два направления научных дискуссий, различающихся между собой оттенками смысла: об объекте преступлений исследуемой группы посягательств вообще и о содержании порядка управления как о родовом объекте преступлений.
В первом случае речь идет, по преимуществу, о самом факте наличия порядка управления как самостоятельного, отличного от иных, объекта уголовно-правовой охраны.
Одна из распространенных концепций состоит в том, что родовым объектом преступлений против порядка управления признается определенная область управленческих отношений, а не само социальное управление, которое, конечно, терпит ущерб в результате нарушений этих управленческих отношений, но не прямо, а опосредованно». Здесь, как видно, содержательная деятельность государства по упорядочению отдельных отраслей государственной и общественной жизни (в экономике, в транспортной сфере, в военной сфере и пр.) и связанные с этой деятельностью посягательства (на экономику, транспорт, оборону и пр.) вполне четко обособляются от управления как некоей формы деятельности государственного аппарата. Эта внешняя «область управленческих отношений», обособленная от иных отношений, возникающих в связи с функционированием государственного аппарата, и претендует, как правило, на роль объекта преступлений против порядка управления. Трактовка объекта преступлений против порядка управления как отношений, складывающихся между представителями государства (управленцами) и частными лицами (управляемыми) представлена сегодня в значительной части научных сочинений и учебных пособий.
Многие специалисты единодушны в том, что объектом преступлений, предусмотренных главой 32 УК РФ, выступают общественные отношения, складывающиеся между государством, органами власти и управления, с одной стороны, и гражданами – с другой, по поводу осуществления первыми социального управления (распорядительных и административных функций) и подчиненности, дисциплинированности вторых[1].
Однако если в первой части анализа объекта преступлений против порядка управления (в части, касающейся обособления некоторой группы отношений от иных отношений, охраняемых уголовным законом), наука достигла консенсуса, то в рамках второго из выделенных ранее направлений его изучения наблюдаются порой существенные разночтения, связанные с раскрытием понятия «порядок управления». Здесь сложилось несколько основных подходов.
В рамках первого, наименее распространенного, порядок управления определяется как совокупность правил, закрепляющих и реализующих устройство, компетенцию и порядок деятельности органов государственной власти и управления в их отношениях между собой и гражданами.
Трактовка порядка управления как нормативных правил, восходящая к интерпретации объекта преступления как правовой нормы, не получила широкой поддержки в отечественной науке по целому ряду причин, детальный обзор которых выходит за пределы темы исследования и потому без потери качества последующего изложения материала может быть пропущен. Общий тезис состоит здесь в том, что нормы как правила, сами по себе, не терпят ущерба от преступления, а потому и не могут претендовать на роль его объекта.
Вторая концепция, в противоположность изложенной, наиболее распространенная и популярная, отождествляет порядок управления с деятельностью (вариант – «нормальной деятельностью», «правильной деятельностью», «регламентированной Конституцией РФ и нормативными актами деятельностью») государственного аппарата. Анализируя этот подход в критическом ключе, надо обратить внимание на несколько существенных моментов.
Прежде всего, стоит указать на недопустимость использования качественных прилагательных «нормальный», «правильный» для описания деятельности органов управления как объекта преступления. Дело здесь не в стремлении изъять эмоции из научного текста. Должно быть очевидным, что как только мы включаем указание на качественную характеристику деятельности органов управления в содержание объекта соответствующего преступного посягательства, мы ставим себя перед необходимостью каждый раз доказать, что преступлением нарушен именно «правильный», «нормальный» характер такой деятельности. В этом случае суд, квалифицируя деяние, вынужден будет давать оценку работе органов государственного аппарата и, в зависимости от этой оценки, устанавливать или не устанавливать наличие объекта посягательства и состава преступления в целом.
Недопустимость такой ситуации, полагаем, должна быть очевидной. Не случайно, в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 16 октября 2009 г. № 19 «О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий» высшая судебная инстанция отказалась от использования оценочных признаков при формулировании объекта должностных преступлений, указав только, что деяния должностных лиц «посягают на регламентированную нормативными правовыми актами деятельность» государственных органов и иных официальных структур.
Вероятно, необходимо внести принципиальное уточнение в описание круга субъектов управления, деятельность которых ставится под охрану нормативными предписаниями главы 32 УК РФ.
Эта глава, как известно, расположена в Разделе X «Преступления против государственной власти», что закономерно приводит к необходимости отождествления «порядка управления» и «порядка государственного управления» для целей уголовно-правового анализа. В связи с чем в литературе чаще всего высказываются суждения о том, что глава 32 УК РФ охраняет порядок государственного управления либо государственного и муниципального управления[2].
Решение вопроса о субъектах управленческой деятельности для целей характеристики объекта исследуемой группы преступлений представляется принципиальным, поскольку оно связано с двумя ключевыми характеристиками российской правовой системы: организацией государственной власти и исходным пониманием признака противоправности преступления.
В первом случае важно обратить внимание на содержание основ конституционного строя России, которое изложено в Главе 1 Конституции страны.
Так, ст. 3 Конституции РФ, признавая единственным источником власти в стране народ РФ, закрепляет тезис о том, что народ осуществляет свою власть непосредственно, а также через органы государственной власти и органы местного самоуправления; ст. 10 устанавливает, что государственная власть осуществляется на основе разделения на законодательную, исполнительную и судебную; ст. 12 исключает органы местного самоуправления из системы органов государственной власти; ст.ст. 13 и 14 определяет, что общественные и религиозные объединения не могут довлеть над государственной идеологией, политикой и практикой управления.
Исходя из этих предписаний, необходимо различать: самоуправление народа (на всенародном референдуме и через систему местного самоуправления) и «внешнее» управление им через систему созданных им же органов государственной власти; управление в масштабах всего населения, населения определенной территории (субъекта федерации и муниципального образования) и управление внутри общественных объединений.
Государственное управление, строго говоря, может быть мыслимо только как деятельность органов государственной власти, причем всех ее ветвей – законодательной, исполнительной и судебной – в масштабах страны в целом или субъекта федерации.
Однако при таком подходе целый пласт управленческих отношений в сфере реализации муниципального уровня власти останется без надлежащей правовой охраны, что недопустимо. А потому муниципальное управление должно быть представлено в содержании объекта преступлений, предусмотренных главой 32 УК РФ. Основание для такого решения дает и сам кодекс.
Обратим внимание на то обстоятельство, что Раздел X УК РФ содержит внутреннее противоречие, когда провозглашает за собой охрану именно государственной власти, в главе 30 ставит под охрану отношения не только в сфере реализации собственно государственной власти и службы, но и в области муниципальной службы (что, очевидно, шире). Для упорядочения ситуации представляется возможным распространить понятие «порядок управления» на отношения в области и государственного, и муниципального управления, но при этом изменить название Раздела X УК РФ, обозначив его как «Преступления против государственной и муниципальной власти».
Второй аспект характеристики правовой системы страны, который влияет на объем «порядка управления» как объекта преступлений, заключается в понимании признака противоправности преступления.
Еще Н.С. Таганцев, глубоко исследуя вопрос о различении «уголовной и дисциплинарной неправды», приходил к выводу, что «неправда уголовная» всегда тяготеет к нарушению правовых норм, установленных в интересах всего государства, а следовательно, признание преступными деяний, который состоят в неподчинении власти отдельных институтов гражданского общества (церкви, общественных организаций, семьи и пр.) нельзя признать оправданным[3].
Соглашаясь с этим тезисом и не отрицая наличия управленческих отношений внутри общественных организаций, полагаем необходимым указать, что эти отношения ограничиваются относительно узким кругом лиц, являющихся членами организации. Будучи «внутренними», они не затрагивают интересов собственно государственного и муниципального управления, а потому и не могут претендовать на статус отношений, охраняемых нормами главы 32 УК РФ.
Таким образом, если, следуя распространенной концепции, ограничивать родовой объект преступлений против порядка управления деятельностью управленческих структур, то необходимо включать в нее деятельность государственных и муниципальных органов власти и управления.
Общая характеристика и виды преступлений против порядка управления. Их отличие от экономических и должностных преступлений
Преступления против порядка управления — это предусмотренные гл. 32 УК противоправные умышленные общественно опасные деяния (действия или бездействие), посягающие на установленный порядок деятельности органов государственного управления вследствие противодействия должностным лицам или невыполнения их требований и причиняющие вред либо создающие угрозу причинения вреда охраняемым законом интересам личности, организаций, государства. Состав преступления «формальный». Преступления окончены в момент осуществления соответствующий общественно опасных действий или бездействия независима от наступления материальных общественно опасных последствий. «Материальную» конструкцию имеют составы преступлений, предусмотренные ч. 2 ст. 320, ч. 2 ст. 323, ч. 2, 3 ст. 32я УК. Преступления окончены в момент наступления соответствующего материального общественно опасного последствия. Составы преступлений, отраженные в ч. 2 ст. 318, ч. 34 ст. 321, ч. 2 ст. 322, ч. 1 ст. 323, ч. 1 ст. 325, ст. 326, 330 УК, «формально-материальные». Преступления окончены либо в момент наступления материального общественно опасного последствия (в частности, причинения вреда, здоровью человека, нанесения имущественного ущерба собственнику), либо в момент наступления нематериального общественно опасного последствия (например, причинения морального вреда потерпевшему, нанесения вреда деловой репутации организации)[4]. Субъект преступных посягательств, как правило, общий, т.е. физическое вменяемое лицо, достигшее к моменту совершения преступления 16-летнего возраста.
Специальные субъекты. Ими могут быть: лицо, которому доверены сведения о мерах безопасности, применяемых в отношении должностного лица правоохранительного или контролирующего органа, призывник на военную службу или гражданин, проходящий альтернативную гражданскую службу. Субъективная сторона составов преступлений характеризуется виной в форме прямого умысла. На квалификацию деяния как преступления могут повлиять цели, мотивы противоправного поведения лица (ст. 317, 320, 321, ч. 2 ст. 322', 323, 325-3271 УК).
В зависимости от непосредственного объекта преступления против порядка управления можно разделить на три группы.
Первую группу составляют преступления, посягающие на авторитет государственной власти и неприкосновенность государственной границы: незаконное пересечение Государственной границы РФ (ст.322 УК); организация незаконной миграции (ст.322.1 УК); противоправное изменение Государственной границы РФ (ст.323 УК); надругательство над Государственным гербом РФ или Государственным флагом РФ (ст.329 УК).
Ко второй группе относятся преступления, посягающие на нормальную деятельность органов государственной власти и местного самоуправления: посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа (ст.317 УК); применение насилия в отношении представителя власти (ст.318 УК); оскорбление представителя власти (ст.319 УК); разглашение сведений о мерах безопасности, применяемых в отношении должностного лица правоохранительного или контролирующего органа (ст.320 УК); дезорганизация деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества (ст.321 УК); уклонение от прохождения военной и альтернативной гражданской службы (ст.328 УК); самоуправство (ст.330 УК).
Третья группа включает преступления, которые посягают на установленный порядок ведения официальной документации: приобретение или сбыт официальных документов и государственных наград (ст.324 УК); похищение или повреждение документов, штампов, печатей, похищение марок акцизного сбора, специальных марок или знаков соответствия (ст.325 УК); подделка или уничтожение идентификационного номера транспортного средства (ст.326 УК); подделка, изготовление или сбыт поддельных документов, государственных наград, штампов, печатей, и бланков (ст.327 УК); изготовление, сбыт поддельных марок акцизного сбора, специальных марок или знаков соответствия либо их использование (ст.327.1 УК).
Рассматривая отличия преступлений против порядка управления от преступлений в иных сферах следует отметить особенность, отраженную еще в Уголовном кодексе 1922 г., что в этой же главе располагались и ряд статей об экологических преступлениях против правосудия и преступлениях в сфере экономической деятельности, например:
- незаконная охота (ст. 86.1);
- незаконное производство рыбного, звериного и других водных добывающих промыслов (ст. 86);
- контрабанда (ст. 83);
- незаконное освобождение из-под стражи (ст. 81);
- побег (ст. 82) и др.
Сосредоточие в главе об иных преступлениях против порядка управления столь различных по характеру и степени общественной опасности деяний свидетельствовало о том, что у законодателя этого периода отсутствовало достаточно ясное представление о порядке управления как родовом объекте охраны и, соответственно, о круге деяний, подлежащих включению в эту группу. На сегодняшний день сложилось понимание преступлений, входящих в исследуемую группу. Преступления против порядка управления представляют собой совершаемые частными лицами умышленные общественно опасные деяния, причиняющие вред или ставящие под угрозу причинения вреда нормальную деятельность органов власти и самоуправления. Основным отличием от преступлений в сфере экономической деятельности является объект преступлений - деятельность органов власти и самоуправления.
В то время как преступления в сфере экономической деятельности – это совершенные виновно общественно опасные деяния, которые причиняют ущерб или создают реальную возможность причинения ущерба охраняемой государством системе общественных отношений рыночного характера. Преступления этой группы посягают на законные интересы предпринимателей, потребителей, препятствуют правомерной частной инициативе и добросовестной конкуренции, нарушают интересы государства в области регулирования предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности.
Для того чтобы отграничить преступления против порядка управления от должностных преступлений одного объекта преступления уже недостаточно.
Преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления это предусмотренные гл. 30 УК РФ общественно опасные деяния, посягающие на нормальное функционирование аппарата публичной власти: органов государственной власти органов местного самоуправления, государственной и муниципальной службы, совершаемые должностными лицами в связи с их служебным положением, а в случаях, предусмотренных нормами этой главы УК РФ, — государственными служащими и служащими органа местного самоуправления, не являющимися должностными лицами, либо иными субъектами.
Разграничение преступлений против порядка управления и должностных преступлений следует проводить в первую очередь по субъекту преступления. Для должностных преступлений в отличии от преступлений против порядка управления — это субъект специальный — должностное лицо.
Используемая литература
1.Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. №63-ФЗ (в ред. От 08.12.2020) // Собрание законодательства Российской Федерации от 17 июня 1996 г. N 25 ст. 2954.
2.Барышева К.А., Грачёва Ю.В., Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный; восьмое издание, перераб. и доп.) / под ред. д.ю.н. Г.А.Есакова). - Издательство Проспект, 2019.
3.Журавлев М.П., Наумов А.В. Уголовное право России. Части Общая и Особенная (учебник; под ред. заслуженного деятеля науки РФ, д.ю.н., проф. А.И. Рарога; издание 10-е, перераб. и доп.). - М.: Проспект, 2018.
4.Рябченко О.Н. — К вопросу о содержании порядка управления как объекта преступлений // Полицейская и следственная деятельность. – 2015. – № 4.
[1] Рябченко О.Н. — К вопросу о содержании порядка управления как объекта преступлений // Полицейская и следственная деятельность. – 2015. – № 4. – С. 68.
[2] Барышева К.А., Грачёва Ю.В., Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный; восьмое издание, перераб. и доп.) / под ред. д.ю.н. Г.А.Есакова). - Издательство Проспект, 2019. С.511.
[3] Цит. по Рябченко О.Н. — К вопросу о содержании порядка управления как объекта преступлений // Полицейская и следственная деятельность. – 2015. – № 4. – С. 68.
[4] Журавлев М.П., Наумов А.В. Уголовное право России. Части Общая и Особенная (учебник; под ред. заслуженного деятеля науки РФ, д.ю.н., проф. А.И. Рарога; издание 10-е, перераб. и доп.). - М.: Проспект, 2018. С.428.